Шахматная федерация города Таганрога

Памяти друга.

Мне всегда казалось, что Толик будет жить вечно. Не думалось (разве об этом кто-нибудь думает?), именно казалось, принималось, как догмат – без доказательств. Там, внутри, очень-очень глубоко. Почему – не знаю. Наверное,  постепенно, в процессе  долгой-долгой  нашей дружбы, как-то выкристаллизовалась и одномоментно, за какую-то наносекунду, полетела в подсознание странная мысль-заноза, мысль- стрела о сходстве организации человеческого общества и строения  твердого вещества, по которой в узлах «кристаллической решетки общества» находятся «правильные» люди, живущие  вечно, а  между  узлов   живут-мечутся  «блуждающие»  (от слова «блуд» или грех)  обычные  люди с конечным, понятное дело, за грехи,  жизненным сроком.  Толик и был таким как раз «правильным», «узловым»  человеком и должен бы жить, если уж и не  вечно (все-таки), то очень-очень  долго.

Ведь «правильно» – это не  значит с вечера расписывать по часам-минутам  план на завтрашний  день и то, как это все делать в деталях. «Правильно» – это  как правильно течет река, как правильно дует ветер. Все должно течь правильно само собой, подчиняясь закону (назову его  законом целесообразности). Этот закон, его положения,   должны быть «в крови»  у человека, если он претендует на место «узлового». Вот Толик и был таким человеком. Всю жизнь он проработал электриком  в механическом цехе завода  «Красный котельщик» (электриком, кстати, нельзя работать неправильно – током может убить). Цех   сливался, укрупнялся, переименовывался, переезжал, а Толик все работал в нем и работал. Электрики  в цех приходили-уходили (десятки за  долгие годы), а Толик  работал, да  работал.  И так более сорока лет в одном месте. А  ведь что такое цех?  Это, прежде всего,  коллектив   разных по профессии, разных по  характеру, воспитанию, темпераменту людей. И чтобы работать в таком коллективе бесконфликтно долгие годы, надо очень-очень  уметь с людьми ладить. И Толик это умел. К  слову сказать,  все  друзья-товарищи Толика, знакомые  по работе, по партийной  работе (Толик был парторгом цеха), по увлечениям (рыбалке, охоте, спорту  (футбол, шахматы, альпинизм, туризм), друзья-товарищи по детству, учебе, соседи и многочисленные другие  образовывали у него большущую общность людей, которую Толик  обозначал просто:  «кенты». «Кентов» у Толика было даже больше, чем родственников в Вареновке, в которой он родился, вырос, жил и в которую он постоянно ездил в доставшийся от бабушки дом, как на дачу  («фазенду», как он ее называл), как на рыболовно-охотничью базу, проживая уже   Таганроге с супругой Надеждой и дочерьми. А если учесть, что родичами в Вареновке у него были, если не каждый четвертый, то наверняка  каждый пятый житель, то можно представить, сколько у Толика было «кентов». И вот в  этом своем  огромном мире-мирке  он и жил – не тужил  в полной гармонии  с окружающим пространством и  людьми.

Шахматы были одной из многочисленных страстей Толика. Не знаю, где и как он учился игре, скорее всего кто-то научил ходам, а дальше шел уже сам своей сметливой  головой, но играл он в лучшие свои годы прилично – на уровне крепкого первого разряда. Давил в своем любимом  Раузере   вполне конкретно. Бывало – пыль от соперника летела. Если бы игра заканчивалась в миттельшпиле, то быть бы ему кандидатом в мастера. Но, как говорится,  бог создал эндшпиль, до изучения которого  голова Толика  не дошла. Это позволяло некоторым его соперникам  «уползать» на ничью без одной или даже без двух пешек. Вспоминаю его метод подготовки к турнирам. Приезжаю к нему в Вареновку, подхожу к  дому  – за забором дверь  нараспашку. По дому бегают охотничьи собаки,  везде следы только что закончившейся работы по зарядке охотничьих патронов. Толик примостился где-то в углу столика и разбирает партии Ботвинника. Другого метода подготовки он  не признавал.

Если к личным соревнованиям Толик относился все-таки так, ни шатко ни валко, то  к командным турнирам отношение его было совсем другое. Они были его страстью. Толик был командным игроком. Вспоминаю, как-то,  в 80-ые еще годы, на командное заводское первенство он записал в свою команду  Мех.1 нас с Сашкой Черновым  (поскольку наши с ним цеха команды не выставили). И нам удалось обогнать команду заводских «суперперцев» – шахматистов СКО (специального конструкторского отдела). Слова  главного судьи  соревнования  Григория Максимовича Сердюка на закрытии турнира: «Первое место заняла доселе неизвестная  команда механического цеха №1» Толик запомнил на всю жизнь. На наших дружеских вечеринках эту «историческую» для него фразу он постоянно вспоминал, обыгрывая всякий раз ее по-разному:  причмокивал,  менял интонации, добавлял-убирал слова, заразительно смеясь при этом, вспоминал какие-то мельчайшие подробности. Ну  и  само собой  разумеется, один из «кентов» Толика, на этот раз начальник цеха, выписал нам по 10 руб. премии. А в те времена обед в заводской столовой из 4 блюд плюс пирожок стоил 60копеек. Во как!

У Толика была потрясающая память. Вспоминаю, опять же в 80-ые годы, патриарх наших таганрогских шахмат Николай  Минович  Кривун перестал уже принимать участие в городских личных первенствах, сосредоточившись на своих  многочисленных переписочных  чемпионатах.  Но в командных первенствах города еще играл. И вот как-то на одном из них мне удалось его обыграть (не помню уже как, наверное, с божьей помощью). Через 30 лет об этой партии помнил только один человек на нашей планете – Толик.

Алкоголь (чукчи называли водку «веселящей  водой») Толик отвергал  на клеточном  уровне.  Зачем его принимать, если жизнь и так прекрасна? Помню, пришел он как-то ко мне на дружескую вечеринку: «Ага,- говорю ему,- здравствуй, здравствуй! Назвался  груздем – поднимай рюмку!».  «Нет, нет, что ты,- испуганно  отвечал он, – я только-только от брата Юрки. У него торжество было, я там набрался» – храбро врал.   Ага, звоню Юрке: «Что ты там так Толика напоил?». «Да нет, – отвечает,- он ничего не пил, сказал, что идет к тебе и там напьется». Под напором неопровержимых доказательств Толик только смущенно, чуть виновато улыбался.

Опять же, вспоминается, в 80-ые я участвовал в городских чемпионатах. Толик часто приходил за меня болеть. Прогуливаясь со мной  по залу  во время партии, когда очередь хода была у соперника, Толик тихонько так, незаметно  старался меня  угостить конфетками там, печенюшками.  Иногда меня это раздражало: «Что ты суешь эти конфеты, я тебе что – девочка маленькая?». В ответ: «Так подкрепиться же надо, кентяра» и опять смущенная, чуть виноватая улыбка.

Ничего не предвещало беды. Как-то  раз прошлым летом,  в июле месяце, Толик позвонил мне и обычным  своим бодрым  голосом  заговорил: «Ты знаешь, кентяра, попал я в 7-ую больницу. Ездили с дочками и зятьями на Черное море, купались, загорали. А в последние дни погода испортилась, но я продолжал купаться и вот надо же – простудился. Кашлял. По возвращению попал в больницу с воспалением легких». Помню, подумалось: «Ничего страшного, мне тоже приходилось, причем дважды, лежать в той же  7-ой, причем  с тем же диагнозом, главное не запустить процесс». Еще пару раз мы с ним связывались – лечебный процесс шел своим чередом и вдруг  в августе  звонит Толик  уже с Ростова. Слышимость была плохая, потому он полукричал: « И что это  у нас за доктора  такие в Таганроге, кентяра, не могут меня вылечить – послали в Ростов в институт. Ты представляешь, такой здоровенный институт – в полквартала. Я и не знал, что такой в Ростове есть». У меня  что-то екнуло  в груди, тоже полукричу в трубку: «Да, да, понял,  понял, в полквартала, да, в полквартала, теперь давай голову подними,  подними голову, говорю,  голову, прочти вывеску, вывеску прочти, что это за институт, как называется, как называется  институт?». В ответ, после какой-то паузы-сопения, трубка бабахнула: «Онкологический»….

Откуда он взялся этот рак? Толик все в жизни делал правильно. Откуда эта страшная болезнь у взращенного на  вареновской огородине и азовской рыбе непьющего, некурящего, жизнерадостного человека?

Не знаю.

Толик, наверное, не понимал, что с ним происходит. Нет, он опять все делал правильно:  «Ты знаешь, кентяра, – говорил он мне,- я один в палате выдерживаю эти пятичасовые химии,- никто из мужиков  больше не выдерживает».  Продолжал играть в шахматных турнирах. В декабре, будучи уже смертельно больным, во втором туре проиграл нашей совсем еще  маленькой звездочке Дашеньке Шевцовой. «Атаковал, атаковал, думал  мат поставлю. И как это она выкрутилась?»  – с недоумением вопрошал он.

Он, привыкший делать все, как надо, а потому по наитию ожидавший такого же от других, недоумевал уже в декабре: « И как это врачи меня лечат?  Заменили пятичасовую химию на получасовую»…. Жена Надя при этом, отвернувшись, украдкой смахивала слезы….

Умные люди говорят, что продолжительность жизни  человека  зависит  наполовину  от Неба, наполовину от самого человека.  Действительно, а как же иначе?  Ведь человек хозяин своей судьбы, все правильно. И все-таки это не так. Скорее всего, у Неба, говоря современным языком, 50 процентов плюс один голос. И этот один голос все решил -.кто-то на небесной оперативке настоял на  своем.

Прощай, дружище, нам тебя будет не хватать на белом свете.

Владимир Гущин

Комментарии запрещены.