26 сентября на 82-ом году после тяжелой продолжительной болезни скончался ветеран таганрогских шахмат, шахматный судья, детский тренер, кандидат в мастера спорта Николай Петрович Булаткин. Шахматная федерация города Таганрога выражает глубокие соболезнования родным и близким Николая Петровича.
Памяти товарища.
Как – то все неправильно получается: не успели (только- только!) проводить в последний путь Григория Максимовича Сердюка и вот практически сразу же новая горькая потеря – ушел из жизни Николай Петрович Булаткин. Воистину говорится: «Пришла беда – отворяй ворота».
При произнесении фамилии Николая Петровича мне в первую очередь почему-то вспоминаются далекие-далекие уже восьмидесятые годы. Может оттого, что молодые годы интереснее вспоминаются? Или оттого, что страна была другая – более понятная и справедливая?
В те времена Николай Петрович, будучи сотрудником режимного (или как мы говорили – «зазаборного») НИИ связи, выступал за его команду в первенстве города среди производственных коллективов. Когда нашей команде ПО «Красный котельщик» в очередном туре приходил черед играть с ней, мы между собой говорили: « Так, завтра (послезавтра) выходим на 3-ий «Б» ». По аналогии со школой. Смысл шутки в том, что за НИИ связи тогда выступали три шахматиста с фамилией на «Б» – Бабкин, Байлов, Булаткин. Крепкая была команда.
90-е годы. «Мимо носа носят чачу, мимо рота – алычу» – пел классик. Точнее не споешь-скажешь. Именно таким образом пролетели лихие 90-ые. Смутное было время: останавливались заводы, на работающих предприятиях зарплата зачастую задерживалась или даже не выплачивалась, цены летели до небес. Какие-то генетические изменения происходили в чреве некогда великой державы. И все-таки народ каким-то образом выживал. Может оттого, что бывали времена и похуже и что в «народном» организме произошла закалка к невзгодам на клеточном уже уровне? Тем не менее, многим было не до шахмат, хотя: «А что из этого следует? – следует жить!» – пел другой классик. Так и у нас: турниры проводились, шахматная жизнь в той или иной мере худо-бедно, но продолжалась.
С течением времени постепенно как-то все утряслось – устаканилось – пошли долгие-долгие нулевые годы. В главе городской шахматной федерации стал Владимир Александрович Черных, а секретарем – Николай Петрович. Как ни вспомню его тогдашним (да и нынешним тоже) – выглядел анахронизмом каким-то: всегда подчеркнуто строго-галстучно одет, всегда на «Вы», в разговоре – немногословен, сух, в делах подробен, по – деловому въедлив. Удивительная получилась пара: порывистый председатель-живчик с одной стороны, педантичный сухарь-секретарь – с другой. И потихоньку все заработало, наладилось. Синергетический эффект у этой пары был налицо! Вспоминаю, как попала мне тогда по какой-то (не помню уж, какой) необходимости довольно толстая папка с протоколами заседаний федерации. Была и такая (не в укор нынешней федерации). Читал – все удивлялся, насколько эмоционально порой проходили заседания – горьковские страсти-мордасти иногда просто «отдыхали». И все запротоколировано, записано, чтобы впредь ничего не забылось, не упустилось из виду.
Со второй половины нулевых шахматная жизнь в Таганроге оживилась – стали проводится мемориалы Владимира Яковлевича Дворковича. Возникла необходимость в судьях – Николай Петрович стал судить. Примерно тогда же он начал заниматься шахматами с детьми. Находил время и в турнирах играть. И это все в довольно зрелом уже возрасте. С течением времени продолжал целенаправленно развиваться в этих направлениях.
Коснусь немного последних лет жизни Николая Петровича. Он по – прежнему занимался шахматами с детьми в школе, по – прежнему судил соревнования, по – прежнему сам играл в шахматы, правда, в основном в блиц. В какой-то момент я обратил внимание, что Николай Петрович просто сильнее стал играть в блиц. Зримо сильнее. По всем законам шахматного бытия у шахматиста с возрастом его игроцкая сила должна ослабевать. Должна, но не у Николая Петровича! Он умудрялся формировать ну прямо антитренд какой-то! Как у Юрия Андреева. Тот перед лыжной 30-ткой (желательно больше в гору) взвешивался на весах – 70кг, а после дистанции – 74 кг. Ну и как такое можно объяснить? Чудеса, да и только!
О серьезных болезнях не принято говорить вслух. Слышал я краем уха, что, что Николай Петрович прибаливает. Как – то сказали, что он в Ростове в больнице лежал. Что операцию делали. Но потом опять Николай Петрович был в строю, опять играл-судил-занимался с детьми.
И все же болезнь не ушла, а притаилась. Притаилась на время, которое, увы, пришло.
Скорбим и соболезнуем.
Владимир Гущин